|
Живет, как пишет, а пишет, как живет...
Бессодержательная, нищая духом, блудливая и вненациональная власть из боязни узнать о себе правду лишила его, известного русского писателя Василия Белова, - рупора, закрыла перед ним двери в издательства и не допускает до теле-радиоэфира. Но она не смогла отнять у него совести и посоха.
Власть прикинулась демократической дурочкой: мол, иди, писатель, проси копейки у бизнесменов и олигархов, теперь они, «новые русские», владеют агитационно-пропагандистской индустрией, может, твоё слово их разжалобит, и они дадут денежку на книгу про народные чаяния. Ты её, безгонорарную, тиражом в сто экземпляров издашь, сам потом с друзьями и почитаешь. А мы-то уверены, что народу нужно другое слово, и мы дадим им книжки с многомиллионными тиражами - про блуд и киллеров, про проституток и бомжей, про красивую жизнь на заморских островах и детективные истории с садизмом и убийствами. Смотри, писатель, как они поглощают нашу «массовую культуру», смотрят на видеомагнитофонах, по телевизору, в кинотеатре, читают в журналах, газетах и книгах. Они, как и герои «масскультуры», припевают, бряцают, топают, взвизгивают, пляшут, пьют, насилуют, хлопают. Они любят даже наши песни и повторяют их: «Все мы, бабы, стервы...», «Секс, секс, как это мило. Секс, секс, без перерыва...», «Ты скажи, чё ты хошь...». И зря ты, писатель, утверждаешь, что. это не культура, а бред сивой кобылы. Да и не нужны нам твои размышления - ни про патриотизм и важность нравственного прогресса, ни про спасение русского языка и национальную архитектуру, ни про вырождение русского этноса и бездуховность политиков... Такие книги скучны и опасны.
Вот такой в наше смутное время происходит диалог у честного писателя с властью.
И мне не нужно искать ответа на вопрос, почему власть не даёт Василию Белову и его коллегам - русским писателям, художникам, актерам, композиторам, скульпторам, поэтам, то есть всем тем, кто верен традициям русского реалистического искусства, возможности выступать по телевидению, публиковаться массовыми тиражами. Да если им, Беловым, предоставить телевидение со всеми его каналами, многочисленные издательства, то народ, имея генетическую память и чувство самосохранения, эту похабную красноречивую власть тут же выставит за ограду.
Но власть напрасно думает, что если у писателя нет возможности печататься в самых тиражируемых газетах и журналах, выступать на телевидении, беседовать по радио, издавать книги, то он обязательно сопьется или сгинет «на этапе», как это часто на Руси и случалось. Либо его слово просто притупится.
Да вот только ошибаются господа. У Василия Белова слово притупиться не может! Как оно может поржаветь, если всё время, как острая сабля, в сражении со злом?! Как писатель может онеметь и пропить совесть, если призван служить народу, у которого на виду живёт?! Как он может забыть о призвании русского писателя, если неукоснительно следует великому завету русской литературы: как живешь, так и пиши, как пишешь, так и живи?!
Ходит он с палочкой-посохом по земле русской и строго, по совести говорит с народом - о жизни.
То, что Белов не умеет убеждать словом, - сущая неправда.
Я общался с ним множество раз и знаю: трудно найти собеседника интереснее него. Аргументы его настолько убедительны, насколько неистов был в своей правоте Аввакум.
То, что у Белова слово обладает крепким зарядом нравственной силы, - это точно.
Сам же опять могу засвидетельствовать... Например, мой друг, народный художник России Вячеслав Стекольщиков, прочитав книги Василия Белова и Валентина Распутина, сказал с восхищением: «Какое же это мощное оружие - искусство!.. На такую высоту оно может поднять человека! Буквально несколькими фразами передана красота природы, читаешь - и будто ангел босиком пробежал по душе!»
То, что Белов верен великому завету русской литературы, - это, вы уж сами, уважаемый читатель, проверьте, прочтите его последние рассказы, очерки, статьи, размышления. Ну а можете и мне довериться.
Так уж в жизни случалось, что с живым классиком русской литературы я чаще встречался и беседовал не в кабинетах и библиотечных залах, а там, где творилась в последнее время в России история, где бушевали народные страсти и, к великому прискорбию, проливалась невинная кровь, вершился неправедный суд.
Там, где должен быть с народом истинный патриот, там и был Белов. Он безропотно делил его тяжкую долю, разделяя беды и обиды, получая синяки на демонстрациях и угрозы от ошалевших «демократов» чубайсо-ельцинской закваски.
Когда русский парламент приговорили в 1993 году к расстрелу, он был на баррикадах. Говорил с народом. Совестил милиционеров, не пропускающих народ к обесточенному зданию Верховного Совета России и раскручивающих вокруг него колючую проволоку и спираль Бруно, запрещённую международной конвенцией, но используемую ельцинской властью против мирного населения. Поднимал дух у юношей и девушек на баррикадах. Он всё хотел понять: как можно в центре столицы устроить тюрьму для того, чтобы убить конституционную справедливость? Ведь Ельцин нарушил главный закон страны - Конституцию... И ещё требовал от народа, пришедшего её защищать, от слуг народа - депутатов, не продавшихся за министерские должности и миллионные взятки, - предательства! Как можно было приветствовать и насаждать культ предательства?! И кроить-переписывать Конституцию под одного президента?! В России все прощаемо, но не предательство. Белов это знал. А полковник, махая на него руками, грозя камерой, орал: «Мне все равно, нам -приказано...» А где же честь, а как же присяга?! Слова Белова гремели у Белого дома и близлежащего стадиона, где потом будут расстреляны воины, не сдавшие честь и присягу. Мне пришлось увести писателя, к которому уже подошли омоновцы. «Не трожьте, это же Белов, это же - великий русский писатель!» - кричал на полковника уже я. А Белов повторял: «Как же они забыли присягу, долг, честь, Конституцию?!» И это звучало, как слова другого великого русского писателя - Достоевского, сокрушавшегося: «Если Бога нет, то ведь всё можно...». Только обманутые не могли слышать ни Достоевского, ни Белова. Они шли за слепыми поводырями, которые вели Россию в бездну... Потом танки ударили боевыми снарядами по парламенту, и Он всё понял, больше не задавал вопросов, лишь сокрушался, что не остановил, не смог донести правду...
А потом была война в Сербии.
У братьев-сербов отнимали кров, деревни, города, землю, веру, родину. Единоверцы-славяне ждали помощи от русских. А русские не слышали той мольбы. Да и чем они, обманутые, обворованные, обезоруженные, могли помочь?! А те, кто мог, сидели в высоких чиновничьих креслах и думали всё о том же: как не потерять власть. Чтобы сербы не подумали, что русские их предали, Белов поехал во время боевых действий в самое пекло - в Сербскую Краину. Под Сараевом шли ожесточенные бои, каждый окоп простреливался снайпером... А Белов взобрался на дзот, поднялся над окопом, и, глядя на сказочно красивый, но ежедневно расстреливаемый город Сараево, сказал сербским офицерам: «Русские с вами...». Он много встречался с солдатами, беседовал с мирным населением, добрался до самого Караджича, президента Сербской Краины. Он хотел искупить вину русских... Он переживал, страдал, скрежетал зубами. «Если бы я не был так стар и дряхл, был чуть помоложе, я бы взял автомат и остался с вами», - говорил он Караджичу, которого боготворил, за плохое слово в адрес которого мог в Москве дать пощечину... И от слов Белова становилось почему-то очень жутко и мне, и всем присутствующим русским солдатам из миротворческого батальона. Спас ситуацию легендарный Караджич. Он сказал, что русские у них в отряде есть, они смелые, отважные воины... Но им воинов не надо. Им нужно только оружие. Вскоре мы встретились с русскими добровольцами. Сразу после боя... Они узнали, что приехали Василий Белов, ни разу не солгавший, и Сергей Бабурин, ни разу не предавший, и потому не побоялись, пришли на встречу. На родине их почему-то считали не добровольцами, а наёмниками... Белов сказал им то, что мог сказать только он или знаменитый проповедник Иоанн Кронштадтский, вселяющий дух справедливости. Ещё Белов снял с груди теплую, божественную ладанку и повесил её со словами благодарности на шею сибиряку-добровольцу, который сражался здесь, на главном рубеже России за всю Русскую землю.
А ещё был импичмент властолюбивому президенту.
По-русски говоря, был суд! С возможностью вынесения смелого и, главное -справедливого приговора. Но приговор этот зависел от смелости и справедливости депутатов. И, к сожалению, не от Белова.
Все боялись сказать ему - стрелявшему в парламент, обворовавшему народ, заведшему страну в экономическую и духовную пропасть то, что о нём думали многие, и то, что необходимо было сказать. И в парламент пришел Белов. С трудом взошел на трибуну и, как ни пытались его перебить, захлопать и сбить с толку, сказал всё, что наболело на душе. И были то слова обвинения - президент обманул и предал свой народ. Вся вина за разруху и нищету лежит на нём - на Ельцине. Он мог этого не говорить и тогда получил бы кремлёвский паёк, допуск к привилегиям, возможность переиздать свои давние книги полным собранием сочинений, ведь некоторые его знакомые писатели пошли на это - и какие шикарные многотомники власть им помогла издать! Они живут в отличие от Белова в своё удовольствие, не мучаясь, не страдая, не скорбя - не выходя из душевного равновесия. Белов мог остаться дома и писать художественный роман, посчитав, как это тоже уже бывало с наимудрейшими писателями, что каждый должен заниматься своим делом, что писатель не должен губить свой великий божественный талант в сиюминутности жизни и тем более в политике, которая зовется грязью. В конце-то концов, он был в тот день болен и потому без всяких угрызений совести мог оставаться на больничной койке, и никто, даже он сам себе, не сказал бы, что струсил, смалодушничал, отсиделся. Но он пришёл и произнес обвинение. Да, есть в посрамлении державы, в её обиде виновный, и нет ему пощады. Единственный раз в жизни, как мне помнится, он говорил, волнуясь, негромко, подбирая слова. Селезнев потом мне сделает выговор: «Зачем вы привели больного человека?!» Но что тут можно было пояснить спикеру парламента, если я звонил Белову и просил его как раз об этом же - не приезжать. Но Белов не был бы Беловым, если бы не приехал.
Белов не был бы тогда тем русским писателем, которым дороги такие понятия и традиции, которые, правда, не вырублены в граните, но записаны в душе: как живешь, так и пиши, как пишешь, так и живи.
Господи, если бы каждый русский человек жил по этой заповеди! Или хотя бы каждый русский интеллигент. Или хотя бы каждый русский писатель.
Чем же сегодня живёт писатель, какими думами, страстями?! О чем болит его душа?! И что всё-таки из-под его пера выходит к читателю, что за темы и проблемы он поднимает?! Он - действительный рыцарь духа, живой классик, совесть народа, живущий в наше время не по лжи, лауреат Государственной премии СССР, автор широко всем известных книг - «Лад», «Привычное дело», «Плотницкие рассказы», «Кануны», «Всё впереди», «Воспитание по доктору Споку», «За тремя волоками». Он ведь по сей день остаётся значительным мыслителем, успевшим проложить свой неизгладимый след в общественно-исторической жизни страны, народа, нации. Он прослыл не только истинным писателем - народным глашатаем, вечевым колоколом, духовным вождем, он побывал даже в шкуре политика, обычного слуги народа, то есть депутата Верховного Совета СССР.
Гражданская позиция писателя Белова исходит (и служит продолжением) из идеологического креда великого поэта России Николая Некрасова: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». Отсюда в рассказах и статьях Белова - идеи непреложного труда, идеи целостности исторического, духовно-нравственного единства русского народа, осознание русским человеком духовно-кровного единства со всей Русской землей.
Герои книг Белова не могут не задаваться извечными вопросами: «Ради чего живёт человек?», «Как жить?..» Они ищут ответ на эти вопросы. И Белов им подсказывает: возвращайтесь к выстраданным предками нравственным законам, к своим истокам, корням, почве. Писатель заставляет читателя пройти сквозь чистилище собственной совести, заставляет судить себя судом справедливости, народного контроля. Истоки народного оптимизма, поэтики, добра, справедливости Василия Белова кроются в его знании жизни, в его неразрывности с деревней, в началах народного поэтического мировоззрения.
Белову как никому ведома роль национально-патриотического фактора в русской культуре. Потому он пишет сегодня не о вымышленной жизни, не об утерянном крестьянском ладе и даже не про величие истории древних славян. Он - летописец современной истории. Пишет про то, как купился народ на посулы кремлевских мальчиков, приобретших вдруг западное мышление - «все решают деньги». Пишет о том, почему официальная Россия предала союзников сербов и зачем современные архитекторы строят безликие дома, и чем чревато для страны коверкание русского языка.
С народом у него разговор серьезный, достойный. Он ему не потрафляет, не предлагает легкой, презренной и паразитной жизни, коя льется с экранов телевидения. Жизнь, по его мнению, это - не «поле чудес», не случайные выигрыши в лотерею, не бутылка «правильного» пива в руке, это - труд. Созидательный. Производительный. И раньше Белов так считал, утверждая подобный образ жизни в рассказе «Весна»: «Надо было жить, сеять хлеб, дышать и ходить по этой трудной земле, потому что другому некому было делать все это». И нынче пишет: «Взгляните в еженедельные программы многочисленных телеканалов. Чего только там нет. Все мировые силы зла брошены на то, чтобы оболгать, опаскудить, посеять в народе неуверенность и уныние. Перестройщики русской души не брезгуют ничем... А в телеящиках мелькают, мерцают, мельтешат голые дивы, живые существительные мужского, женского и среднего рода».
Мысль о спасительном труде - не нова, не Беловым она придумана: он почерпнул её из родников русского народного сознания.
Труд да любовь к Родине - вот основа для спасения собственной души и своего Отечества. Это основа патриотизма. Того самого патриотизма, который есть во всяком цивилизованном государстве, даже в Америке, уничтожившей цивилизацию индейцев, и который нам западники-демократы запрещают иметь, нарекая почему-то патриотизм «прибежищем негодяев».
Белов не боится повторять, что патриотизм - главная идеология государства. Это и есть та национальная идея, которую так сумбурно и робко ищут кремлевские западники и которая может и должна спасти Россию от уныния, бездуховности, воровства. С чувством родины славяне создали великую русскую империю, с этим чувством побеждали фашистских оккупантов, с чувством родины восстанавливали из пепла и смрада страну - значит, патриотизм и сегодня поможет россиянам в возрождении государства.
И благодаря Белову, благодаря таким, как Белов, в России у властьпридержащих пропало отвращение к патриотизму, в речи политиков всё чаще используется патриотическая риторика.
А Белова это беспокоит: не заболтали бы святое чувство.
Белов - патриот не по названию-определению. По делам его так называют. Не зря в его рассказах говорится о спасительном труде...
Патриоты - это те, кто сам трудится на благо России, а не занимается рассуждениями о том, что труд спасет страну, кто служит ей собственным примером, а не на примере других подвижников.
Вот почему даже в стане знакомых литераторов и борцов за Россию, часть из которых - записные патриоты, его побаиваются. Ведь знают: он не промолчит, он скажет всё, что думает, не взирая на регалии и дружбу. И ему всё прощается. Нет, не потому что он - патриарх литературы, смелый человек. А только потому, что его слово -это слово правды и оно не расходится с делом. Одни православные патриоты ходят в монастырь за дармовой похлёбкой, за сюжетом для слащавого рассказика и вопя о том, что монастырь - не богадельня, а спецназ. При этом сами гвоздя не вобьют в покосившееся крыльцо. А Белов без крика и патриотической риторики взял и помог срубить в деревне Тимонихе, на своей малой родине, чудо-церковь. Другие... Сегодня модно некоторым патриотам называть себя православными. Так вот, другие записные православные патриоты готовы предать извечную мужскую дружбу из фанатического самоощущения себя в лике святоши, забывая библейские заповеди и постулаты, что нет уз святее товарищества. А Белов, узнав о снятии с работы легендарного капитана-подводника Попова, не усомнился в виновности земляка в трагедии подлодки «Курск», наоборот, поддержал его и послал в знак несогласия с увольнением дружескую, трогательную телеграмму Попову о том, что тот - герой, и Россия будет ещё им гордиться.
И сколько патриотических дел совершено этим благородным человеком, сколько добрых семян посеяно! Если бы Россия всё знала, если бы она научилась вовремя гордиться такими сынами! Как умеет Белов постоять за справедливость, защитить от хулы, - мне тоже знакомо. Мне вечно придется благодарить этого человека, хлопнувшего однажды дверью и оставившего за ней - знакомым литераторам - суровые слова в защиту моей позиции. Ещё он напишет на своей повести, посвященной другу Василию Шукшину, такие нужные мне тогда слова: «Дорогой Толя! Крепись и занимай новый «окоп», а тебя я всегда поддержу (сколько могу). Белов». Мне до сих пор приходится удивляться его душевной щедрости, его нравственной, человеческой высоте. И я искренне восхищаюсь, замечая в его новых публицистических статьях и очерках - принципиальность, верность самому себе, мужество в отстаивании своих взглядов.
Пока живут такие люди на земле, как Василий Белов, мне никогда не будет стыдно за Россию, мне всегда будет стыдно за то, что я в отличие от него ещё мало полезного сделал для Отечества - для России Василия Белова!
Анатолий ГРЕШНЕВИКОВ,
член Союза писателей России,
депутат ГД РФ
|